С учетом существующих теоретических подходов к проблемам правосубъектности возникают определенные вопросы. Первый: можно ли в принципе признать животных субъектами права, если «да», то каких именно? Второй: нужно ли уходить от статуса животных как объектов права и наделять их другим статусом? Не проще ли развивать систему правовой охраны и защиты животных в рамках квалификации их как объектов собственности, налагая на владельцев, государство и третьих лиц развернутые обязанности по отношению к животным?
Ответ на первый вопрос на мой взгляд достаточно прост - да, в рамках теории позитивного права, с учетом признаваемых положений естественных прав животных не составляет труда формально-юридически признать животных субъектами права. Конечно, как и многих других субъектов - только в определенном объеме.
Ответ на вопрос о том, нужно ли это делать в принципе, для меня с определенными оговорками звучит утвердительно по следующим причинам. Согласно общефилософским подходам, а также теории позитивного права субъект — это то, ради кого/чего существуют объекты. По сути, объекты существуют ради удовлетворения интересов и потребностей субъектов, отсюда все выводы и последствия. П. Сингер высказывает мнение, разделяемое многими его последователями о том, что хотел бы видеть такие отношения между людьми и животными, когда люди не ставили бы свои второстепенные интересы ради первостепенных интересов животных[44]. Переводом животных из категории объектов в субъекты достигается цель защиты их первостепенных интересов путем возможности создания соответствующих законодательных конструкций. При этом реально речь может идти только о небольшой части животных, обладающих сознанием, способных испытывать боль и страдания. О каких именно — это вопрос биологии, нейробиологии, а также биоэтики.
В противовес мнению о возможности деобъективизации животных показательны рассуждения Д. Б. Горохова. Для него аксиома, что животные являются не субъектами, а объектами различных правоотношений. По его мнению, то, что действующие и проектируемые российские законы оперируют категорией «жизнь или здоровье животных», дающей повод для рассуждений об ограниченной правосубъектности или квазисубъектности животных, не согласуется с конституционными нормами и многими другими нормами российского законодательства, а также с доктриной российского права. Он утверждает, что Конституция России устанавливает охрану жизни и здоровья исключительно человека, животные в Конституции не упоминаются, используется универсальное понятие « природные ресурсы»; а животные как объекты права собственности подпадают под действие статьи, устанавливающей право человека и гражданина иметь имущество в собственности, владеть, пользоваться и распоряжаться им. Отсюда делается ряд радикальных выводов - о несовместимости категории «жизнь или здоровье животных» с отраслевым законодательством, а также неприменении к животным терминов «убийство» или « причинение смерти». В частности, Д. Б. Горохов обосновывает недопустимость применения этих терминов в уголовном, административном, гражданском законодательстве, а также в комплексных актах - в законодательстве о техническом регулировании и других[45].Такая позиция вполне соответствует подходу автора к квалификации всех без исключения животных как объектов права собственности и никак иначе. Отсюда же и последующие выводы у сторонников такой квалификации - возмещение вреда животным и их владельцам должно производиться ни в коем случае не по правилам возмещения вреда людям, только по правилам возмещения имущественного вреда.
Что это может значить? Например, по чьей-либо вине погибла или получила увечья собака, имеющая собственника. Собственнику должен возмещаться имущественный вред: например, предоставлена вещь такого же рода и качества, то есть примерно такая же собака - той же породы и возраста. Собственник иногда соглашается на такую замену (например, если собака выполняла охранные функции, или была служебной, и между нею и собственником не существовало особой эмоциональной связи - собака была заведена исключительно для дела). Но если это была любимая собака-компаньон, то замена погибшей собаки на аналогичную никак бы не компенсировала душевных переживаний хозяина. При этом формально-юридически обоснования для отказа во взыскании морального вреда у суда имеются - ведь погибла вещь, хоть и живая. Как отмечает в своем исследовании С. А. Белов, переживания по случаю нанесения телесных повреждений или смерти домашних животных, как правило, суды не признают в качестве оснований для возмещения морального вреда, хотя в этом отношении практика не всегда последовательна[46]. Что касается имущественной компенсации, то при гибели дворняги, взятой с улицы или приюта - то есть бесплатно - материальный вред, как свидетельствует практика, не возмещается. Если же собака получила по вине причинителя увечья, то при отсутствии специальных регуляций и недопустимости возмещения вреда здоровья животному по аналогии с человеком - то есть лечения, возможно, длительного и дорогого, протезирования (что нередко применяется на практике), специального ухода и питания - шансы на практике получить все эти возмещения в полном объеме маловероятны. В итоге, некоторые собственники за неимением средств и/или желания усыпляют животных, другие (таких множество) лечат и ухаживают за свой счет.
Позиция Д. Б. Горохова в принципе имеет в настоящее время законодательные основания. Однако, как известно, теоретические подходы и законодательство стран меняются в соответствии с изменениями условий жизни, философско-правовых подходов, а также с достижениями естественных наук. В этом же ключе происходят изменения российского законодательства, начиная с Закона РФ «Об ответственном обращении с животными» от 18 декабря 2018 года. При всех его недостатках основные принципы этого Закона (в том числе отношение к животным как к существам, способным испытывать эмоции и физические страдания) не только позволяют, но и с неизбежностью требуют использования в отношении животных таких категорий, как их жизнь и здоровье. И уж тем более не составит труда разработать необходимые критерии для оценки вреда здоровью животных, в том числе с учетом методик оценки вреда здоровью людей. А общий вывод таков: невозможность обосновать наличие жизни и здоровья у животных как объектов права при всей очевидности биологического наличия у них и того, и другого, говорит не о том, что в отношении животных не должны применяться соответствующие термины, а как раз об обратном - о неправильности квалификации животных как объектов, а не как субъектов права[47].
12. Статус животных в современном законодательстве различных стран и процесс их деобъективизации.
Движение за права животных за последние 200 лет (если за точку отсчета принимать первые законы о защите животных в Англии) привело к тому, что повсеместно разрабатывается и совершенствуется законодательство о благосостоянии животных (или «борьбе с жестокостью»). В силу положений такого законодательства вводятся самые разнообразные ограничения на права собственности владельцев животных.
В мире наблюдается тенденция, когда необходимость особого отношения к животным, их особое положение фиксируются не только на уровне законов, но и на уровне Конституций отдельных стран. Делается это не с антропоцентрических, а с гуманитарных позиций, с пониманием того, что животные являются разумными существами, наделенными чувствами. Так, Конституция Индии среди обязанностей каждого гражданина Индии называет «сострадание к живым существам» (ст. 51А). Конституция Германии говорит о том, что «Государство защищает, сознавая ответственность перед будущими поколениями, естественные основы жизни человека и животных» (ст. 20а). Швейцария на уровне Конституции предписывает ряд регуляций касательно животных.
Во множестве стран определенные животные признаны разумными существами, а также существуют факты признания отдельных животных личностями. Так, в 2008 году Парламент Испании принял решение предоставить крупным человекообразным приматам право на жизнь, свободу, и защиту от жестокости (неприменение к ним пыток и опытов). Директор «Проекта человекообразные обезьяны» («The Great Ape Project») Питер Сингер так прокомментировал идеи данного закона: «Фундаментальным правом приматов является право иметь права. Решение испанского Парламента сводится к следующему: вот разумные существа, у них есть права, они - часть нашего соблюдающего моральные принципы общества, они не наша собственность, мы не можем распоряжаться ими как хотим». В ответ на вопрос корреспондента о том, как быть с дельфинами, слонами, попугаями, которые тоже наделены в той или иной степени разумом, П. Сингер ответил: «Конечно, можно утверждать, что они должны иметь права. Наша организация защищает именно человекообразных обезьян, ибо у нас есть явные доказательства того, что они существа близкие нам. Приматы знают кто они такие, они вступают в отношения с другими обезьянами, они могут выучить язык человека, то есть язык жестов. Все говорит в пользу того, что если мы наделяем правами маленького ребенка или интеллектуально недоразвитого человека, то эти же права можно дать и обезьяне. Мы такие же приматы, как они. В случае же дельфинов, слонов или даже собак и свиней нет явного свидетельства того, что у них есть такие же интеллектуальные способности, как и у приматов. Я не хочу сказать, что их нет, просто наука еще не установила, есть ли у них такие качества, как у человекообразных обезьян»[48]. Один из известных современных нейробиологов Р. Бернс отмечает: «Вся глубина самосознания у животных нам пока неизвестна, но на этот вопрос нейронаука скоро ответит. А до тех пор людям придется решить, какая степень осознанности - просто способность чувствовать или самосознание – необходима, чтобы получить статус субъектов права»[49]. И продолжает: «Я не настолько наивен, чтобы надеяться, будто достижения нейронауки способны вызвать шквал перемен в законодательстве, регулирующем обращение с животными. Законодательная сфера науке не подчиняется – не потому, что науке не верят (хотя многие действительно не верят), а потому, что законы, как правило, отражают нравственные установки общества. Законы составляются не на основе научных открытий, а на основе того, что в обществе считается правильным или неправильным. Однако из этого не следует, что наука должна оставаться в стороне. Она может влиять на законы косвенно, меняя пресловутые нравственные установки»[50].
Как свидетельствует новейшая история, процесс исследования сознания животных продолжается[51], и продолжаются соответствующие изменения законодательства. Индия в 2013 году присвоила дельфинам статус «Личностей, не относящихся к человеческому роду» и стала первой страной, признавшей уникальный интеллект и самоосмысление представителей отряда водных млекопитающих-китообразных. Было официально озвучено, что дельфины должны иметь свои собственные особые права, было запрещено выступление с дельфинами, находящимися в неволе[52].
Принят ряд международных конвенций гуманитарного характера, в том числе Европейская конвенция по защите домашних животных 1987 года. В Преамбуле к ней отмечается, что «…между человеком и домашним животным существуют особые отношения…». Самые популярные домашние животные-компаньоны — это кошки и собаки. Неоценимы заслуги этих животных, особенно собак, перед человечеством в целом (в том числе служебных и лабораторных собак, включая воюющих и спасающих людей в экстремальных ситуациях). Ряд постсоветских стран гуманитарным законодательством о животных предоставили право на жизнь, в том числе Казахстан, как официально заявлялось при принятии Закона «Об ООЖ». К сожалению, с учетом наличия в этом Законе крайне неясной и непоследовательной нормы, в значительной мере нивелирующей это право (п. 4 ст. 15), а также отсутствия механизмов, обеспечивающих действие продекларированных норм, рано говорить о праве на жизнь животных-компаньонов в Казахстане.
13. Статус животных в гражданском законодательстве.
В Гражданских кодексах постсоветских стран общие статьи о животных содержатся в разделе «Объекты гражданских прав», при этом к животным применяются либо общие правила о вещах (ст. 124 ГК РК), либо общие правила об имуществе (ст. 137 ГК РФ), поскольку законодательством не установлено иное. Вместе с тем, в некоторых Гражданских кодексах отмечается особенность животных как объектов («Животные являются особым объектом гражданских прав…» - ст. 180 ГК Украины); необходимость гуманного к ним отношения («При осуществлении прав не допускается жестокое обращение с животными, противоречащее принципам гуманности…» - ст. 137 ГК РФ). Некоторые из Гражданских кодексов не относят животных к вещам («… животные не являются вещью» - ст. 135.3. ГК Азербайджанской Республики; «Животные не являются предметами» - ст. 458 ГК Республики Молдова). Очевидно, в данном случае имело влияние европейских гражданских кодексов, которые исключили животных из перечня вещей.
В тех странах, где животные признаются мыслящими существами, где всесторонне осуществляется их охрана и защита со стороны государства, а собственникам (владельцам) вменяется множество обязанностей по отношению к животным, обычно говорится о наличии у животных тех или иных прав, а также и о том, что животные перестали быть вещами. Например, в Турции в 2021 году в результате обновления законодательства о животных введен запрет на продажу в зоомагазинах кошек и собак, поскольку это является неэтичным и плохо отражается на их здоровье; это позволило некоторым комментаторам сделать вывод о том, что в Турции животные больше не являются товаром. В России и Казахстане после принятия Законов «Об ответственном обращении с животными» в 2018 и 2021 годах соответственно звучат высказывания, что животные имеют права и они не вещи.
Полагаю, что даже с учетом всех ограничений прав собственности на животных сегодня скорее можно говорить о признании наличия у животных естественных прав и в определенном закреплении этих положений на законодательном уровне, нежели как о наличии прав как таковых у самих животных. Для признания юридических прав в странах позитивного права потребовалось бы признать животных субъектами права (или как-то иначе), но не просто формально вывести их из категории объектов права. Говоря о примерах ГК Германии и ГК Швейцарии, Р. Книппер отмечает: «Сначала они определяют вещи как физические объекты, хотя уже некоторое время они стыдливо исключают из этого определения животных, что нисколько не изменило судьбу животных (параграфы 90–103 ГК ФРГ; ст. 641/641а ГК Швейцарии)»[53].
Тем не менее, в мире в целом отчетливо прослеживается тенденция не просто гуманизации законодательства по отношению к животным, но и процесс, который называют «деобъективизацией» животных. Случаи, когда животных прямо причисляют к «личностям» пока что очень редки, но случаи, когда законодательство не только прямо отделяет животных от вещей, но и устанавливает для них во многих отношениях режим, аналогичный людям, прежде всего в гражданско-правовом отношении – для стран Европы имеет массовый характер. Пример Испании (который на данный момент является последним) в этом отношении очень показателен.
14. Испанская реформа гражданского законодательства как пример законодательного движения по деобъективизации животных.
В Испании в декабре 2021 года приняты и введены в действие с 5 января 2022 года изменения касательно животных в Гражданский кодекс Испании, а также в Закон об ипотеке и Закон о гражданском судопроизводстве страны[54]. Произведенные изменения испанского законодательства демонстрируют то, как оно движется в сторону «деобъективизации» животных.
В преамбуле к измененным законам содержатся обоснования и формулировки, которые ярко демонстрируют современные подходы цивилизованных стран к правовому статусу животных. В частности, отмечается, что реформа правового режима в отношении животных в Гражданском кодексе Испании следует примеру других соседних правовых систем, которые изменили свои Гражданские кодексы, чтобы адаптировать их к большей социальной чувствительности по отношению к животным, которая существует сегодня, а также признать их качество как живых существ, наделенных чувствительностью (Австрии, Германии, Швейцарии, Франции, Португалии). Отмечается также, что хотя в первых реформах европейских гражданских кодексов (Австрии, Германии и Швейцарии) использовалась «негативная» формулировка, в том смысле, что животные не являются вещами или товарами, для изменения законодательства Испании были выбраны более поздние формулировки французского и португальского гражданских кодексов, которые предпочитают «позитивное» описание сущности этих существ, которое отличает их, с одной стороны, от людей и, с другой стороны, от вещей и других форм жизни, как правило, растений. Конкретно норма ГК Испании в части определения животных звучит следующим образом: «Животными являются живые существа, наделенные чувствительностью. Правовой режим товаров и вещей будет применяться к ним в той мере, в какой он совместим с их природой или положениями, предназначенными для их защиты» (п. 1 ст. 333 bis).
Реформа затрагивает, прежде всего, Гражданский кодекс с целью установления важного принципа, согласно которому природа животных отличается от природы вещей или товаров, принципа, который должен определять толкование всей правовой системы. На животных лишь частично распространяется правовой режим товаров или вещей, поскольку не существует норм, специально предназначенных для регулирования правоотношений, в которые могут быть вовлечены животные (полагаю, временно - О.Ч.) и при условии, что правовой режим товаров совместим с их природой как живых существ, наделенных чувством, и с набором положений, предназначенных для их защиты. В преамбуле к измененным законам также сказано, что желательным является постепенное распространение этого защитного режима на различные сферы, в которых задействованы животные, ограничивая тем самым дополнительное применение правового режима для вещей. Отмечено также, что реформа необходима не только для того, чтобы адаптировать Гражданский кодекс к истинной природе животных, но и к природе отношений, в частности отношений совместного проживания, которые устанавливаются между животными и людьми.
С тем же защитным критерием, который лежит в основе реформы, изменен Закон об ипотеке, который теперь предотвращает распространение ипотеки на животных, размещенных или предназначенных в объекте, предназначенном для животноводства, промышленной или рекреационной эксплуатации, и запрещает соглашение о распространении ипотеки на домашних животных. В статью Закона о гражданском судопроизводстве также внесены изменения, согласно которым домашние животные объявляются абсолютно неприкасаемыми ввиду особой привязанности, связывающей их с семьей, в которой они живут. Это положение не затрагивает возможности изъятия дохода, который могут приносить эти животные[55].
15. Судебная практика по делам о животных - тенденции по деобъективизации.
Примечательно, что в Испании еще в преддверии принятия указанных изменений гражданского законодательства в судебной практике (с опорой на Европейскую конвенцию о защите домашних животных 1987 года) появились прецеденты судебных решений, которые также оцениваются как деобъективизирующие домашних животных. Юристами, специализирующимися в Animal Law, отмечается четкая эволюционная линия в данном вопросе. Так, 11 суд первой инстанции Мадрида 7 октября 2021 года присудил совместную опеку над собакой бывшим супругам, признав «аффективную связь» между животным и истцом. При этом судом было отмечено, что «простое формальное право собственности на животное, будь то владелец или усыновитель, не может превалировать над «привязанностью животного». Истица заявляла о себе в процессе не как о «совладелице», а как о «со-воспитателе» животного, «соответчике» за него, что по мнению адвоката истца подтверждает то, что нельзя объективировать собаку. И задает риторический вопрос: кто сегодня в Испании думает, что собака — это вещь? [56]. Очевидно, что испанское общество во главе с королем Филиппом и Председателем правительства, подписавшими изменения в законодательство, точно не считают собак и других животных-компаньонов вещами.
Г. Бернс приводит примеры судебных решений Америки, при которых учитывались интересы животных. Так, по одному из дел 2013 года судья Купер должен был решить, стоит ли устраивать слушание по опеке для собаки. Он отметил, что одно дело - разрешать имущественный спор, другое - определять порядок общения с собакой исходя из ее интересов. Если собака имущество, как гласил действующий закон, интересов у нее ничуть не больше, чем у дивана или шкафа. В судебном решении судья искал обоснование непривычной идее опеки над собакой. Проштудировав прецедентную практику, он обнаружил, помимо случаев, когда домашние животные признавались движимым имуществом, ряд других постановлений. Так, в 1979 году гражданский суд в Квинсе определил, что «домашнее животное — это не предмет, но занимает особое место между индивидом и объектом личного имущества». В 2001 году в решении Верховного суда Висконсина говорилось: «Общество давно отошло от несостоятельных картезианских взглядов на животных как на бесчувственные механизмы, являющиеся, следовательно, лишь имуществом». В результате судья Купер назначил слушание об опеке над собакой с учетом интересов всех участвовавших лиц, включая собаку[57]. В 2016 году штат Аляска первой из всех штатов США приняла закон, предписывающий при рассмотрении споров об опеке и попечительстве учитывать интересы животных[58].
Еще одним из недавних примеров зарубежной судебной практики, когда за животными признавались права, является решение Верховного суда Дели, которым установлено, что общественные собаки имеют право на еду, а граждане имеют право их кормить. Судья Дж. Р. Мудха в решении, принятом 24 июня 2021 года, отметил, что согласно закону, животные имеют право на сострадательное, уважительное, достойное обращение. Животные - разумные существа, обладающие внутренней ценностью. Поэтому защита таких существ является моральной обязанностью каждого гражданина, в том числе государственных и неправительственных организаций. Решение содержит множество интересных с юридической и практической точек зрения моментов. Во-первых, это решение является неантропоцентрическим компромиссом между интересами общественных собак, представляемых одной группой жителей, и интересами другой группы жителей, которые возражали против кормления: согласно решению суда, кормление должно осуществляться только в специально отведенных местах и не должно нарушать права других. В дополнение к тому, что общественные собаки в отсутствие индивидуальных опекунов имеют право на питание, постановление суда предписывает ассоциациям социального обеспечения жителей (RWA) обязанность вакцинировать и стерилизовать общественных собак, а также обеспечение медицинской помощи любой уличной собаке, которая заболела или получила травму.
Судья Мудха отметил также, что уличные собаки в имеют большое значение в обществе и перечислил такие их положительные роли: 1) охранников квартала, обеспечивающих защиту от посторонних; 2) общественные падальщики, которые также контролируют популяции грызунов и тем самым помогают предотвратить распространение болезней; и 3) компаньоны, которые снимают стресс для тех, кто о них заботится. Вынося свой вердикт, судья Мудха широко опирался на статутное, конституционное и прецедентное право Индии, которые вместе составляют прочную основу для прав общественных собак и обращения с ними как с субъектами права[59].
16. Что не так в гражданско-правовом регулировании животных в Казахстане и что с этим делать?
Установленное Гражданским кодексом РК регулирование животных не отражают на данный момент запросы значительной части общества и потребностей практики. Причины сложившейся ситуации самые разные, но среди главных — это отсутствие соответствующих теоретических исследований, а также отсутствие государственной политики в части ответственного обращения с животными и гуманного к ним отношения. Говоря о необходимости изменений (в идеале-реформирования) гражданско-правого регулирования животных, следует, полагаю, ориентироваться на ближайшие и перспективные задачи.
К ближайшим задачам можно отнести работу по улучшению законодательства о животных на основе их текущего положения как объектов права, с определенными оговорками. Положения закона «Об ООЖ» в целом должны быть увязаны с положениями Гражданского кодекса, для чего требуется перекрестный анализ норм ГК и закона. В том числе должны приниматься во внимание некоторые принципиальные положения, содержащиеся в законе «Об ООЖ», включая отношение к животным как к существам, способным испытывать боль и страдания. Оправдана необходимость включения принципа гуманного отношения к животным в рамках ст. 124 ГК РК «Животные». Наличие этого принципа в законе «Об ООЖ» не полностью решает проблему, потому что законом регулируются только позвоночные животные, а ГК- любые, за исключением диких в состоянии естественной свободы (они ГК регулируются субсидиарно). Требует корректировок ст. 246 ГК «Безнадзорные животные». В настоящее время эта статья совершенно не отражает существующей практики обращения с самой массовой категорией безнадзорных животных - собак и кошек.
Что касается перспективных задач, то они должны быть связаны с не только с дальнейшей гуманизацией отношения к животным и ответственным с ними обращением, а с процессами, которые в мире обозначаются как «деобъективизация» животных. Вышеописанный пример испанского гражданского законодательства и законодательства других европейских стран, а также прогрессивная мировая судебная практика могли бы служить примером таких реформ на современном этапе.
Вас может заинтересовать:
http://kazlawreview.kz/state-and-law/tpost/r47ycheyi1-pravovaya-zaschita-zhivotnih
http://kazlawreview.kz/state-and-law/tpost/dkj8mra071-pravovaya-zaschita-zhivotnih-3-chast
http://kazlawreview.kz/state-and-law/tpost/m5sjji7oc1-kak-preobrazovat-kazahstan-nezavisimii-v
